Это особенно отчетливо заметно по ситуации в местах заключения: за три с половиной месяца текущего года там погибли трое политзаключенных (Вадим Храсько, Игорь Ледник и Александр Кулинич). Шесть смертей политзаключенных после 2020 года – и половина из них в этом году. Пессиместичная тенденция, особенно с учетом ухудшения здоровья многих политзаключенных и серией эпидемий в колониях (как минимум, гриппа и чесотки в Новополоцкой колонии №1, и туберкулеза во всех тюрьмах Беларуси).

На “воле” ситуация также не внушает оптимизма – власти наращивают контроль за беларусами.

Здесь, помимо продолжающейся милитаризации режима, выделяется следующие направления: а) продолжение ликвидации структур гражданского общества – за первые три месяца года были (само)ликвидированы 92 организации (на 35% больше, чем в конце прошлого года), б) наращивание сети камер видеонаблюдения – сейчас их уже более 35 000 и они объеденены в сеть с возможностью распознавания личности, в) разрастание системы слежки в онлайн-режиме (в том числе за платежами с возможностями их блокировки).

Политическая сегрегация

Отдельное направление репрессий – последовательное различение лояльных и нелояльных граждан с дискриминацией последних. Здесь особое внимание силовики уделяют тем беларусам, которые находятся за пределами Беларуси. Власти явно рассматривают диаспору как своих врагов: в отношении ее негласно собирается всевозможная информация, осуществляются попытки вербовки силовиками (пример), соврешаются разнообразные провокации (пример), заводятся групповые уголовные дела (пример) и т.д.

Однако основной удар был нанесен не столько по диаспоре, сколько по инфраструктуре ее связей с беларусами внутри Беларуси.

В первую очередь здесь имеется в виду масштабный хапун, который в конце января развернули в отношении тех, кто каким-либо образом помогал как самим политзаключенным или их семьям. По разным оценкам, под этот хапун попали от 300 до 700 человек.

Вторая также значимая акция – это мартовская волна репрессий, развернувшаяся против активистов за сотрудничество с правозащитниками. Не принципиально, действительно ли это сотрудничество имело место. Здесь важен смысл – любой контакт с врагами режима будет наказан.

“Антиэкстремизм”

В том числе и как нагнетание страха в обществе мы рассматриваем такие действия властей, как инструментальное использование “антиэкстремистского” законодательства. Против беларусское общество оно по-прежнему применялось активно, но неравномерно.

Так, например, снизилась интенсивность включения беларусов в “террористический список”: если в прошлом квартале в него включили 43 человека, то сейчас в него попали лишь 24 человека (на конец марта – 1141 человек, из них 412 белорусов). Кроме того, отстутствует  информация о новых террористических формированиях. Также незначительно – на 6% – снизилась интенсивность включения белорусов в “список экстремистов”. Если в прошлом квартале он пополнился на 296 фамилий, то в этом – на 279 (на конец марта – 3932 человека). 

К сожалению, по другим показателям наблюдается не снижение, а увеличение репрессивного давления.

Так темпы присвоения различным структурам статуса “экстремистских формирований” увеличились на 50%. Если в последнем квартале 2023 года экстремистскими формированиями были признаны 16 структур, то в отчетном – 24 (это максимум за последние 5 кварталов.)

Также увеличились темпы прироста количества судебных заседаний о признании источников информации экстремистскими материалами – прирост составил 24%. Актуальный среднемесячный показатель в 115 заседаний стал максимальным за последние 5 кварталов. Кроме того, от квартала к кварталу растет количество позиций в списке экстремистских материалов. Сейчас список пополнился на 685 единиц, что на 27% больше, чем в предыдущем периоде (общее объем – более 4200 единиц).

Динамика задержаний

Количество политически мотивированных задержаний за квартал составило 987 человек. Основная доля арестов пришлась на январь-февраль, когда силовики организовали масштабный “хапун солидарности” (за общение с инициативой INeedHelpBY) и впервые применили статью 24.15 КоАП за получение “международной помощи”. 

Между тем, правозащитники утверждают, что наиболее распространенным основанием политического преследования – по крайней мере, административного – остается распространение “экстремистских” информационных материалов.

Если говорить именно об административном преследовании, то его уровень в первом квартале 2024 года вырос еще на 23%. Если ранее таких судов было 1307, то в отчетном периоде – 1602. А вот с уголовным преследованием имеем иную ситуацию: если со второго квартала 2023 года количество уголовных дел политического характера уменьшалось от квартала к кварталу, то сейчас оно снова начало расти. Сейчас общее количество уголовных процессов по политическим мотивам составило 414 дел.

В результате мы имеем слом тенденции, которая намечалась в 2023 году. Тогда мы фиксировали постепенное снижение уголовного преследования и как бы замену его административным. Сейчас, к сожалению, об этом уже нельзя говорить: замены “криминального отдела” на “административный” не произошло.

Резюме

В глазах власти общество продолжает оставаться врагом. Режим откровенно делит людей на лояльных ему и враждебных. В отношении последних осуществляется все большая дискриминация, все более жесткое репрессивное давление. Растет тенденция криминализации любых отношений с такими белорусами (людьми, инициативами, организациями). Основными инструментами коммуникации режима с этой частью белорусского общества остаются: контроль, запрет, ограничение, слежка, принуждение, запугивание, наказание и т.д. 

Перспектив для снижения репрессивного давления в ближайшее время, к сожалению, пока не наблюдается.

Фото: imenamag.by