Юлия Мицкевич – соосновательница фемгруппы КС, феминистка, политик, активистка, гендерная экспертка. 

– Давайте начнем с общих проблем с репрезентацией женщин, которые существуют не только в Беларуси. Что останавливает девушек от того, чтобы становиться публичными экспертками?

– Практически все сферы публичной жизни раньше считались мужскими. Из этого проистекают сложности, с которыми сталкиваются женщины в политике, медиа или во время участия в конференциях. Это комплексная проблема, мы воспитываемся по-разному в зависимости от пола, нам предъявляются разные ожидания и возможности. И эти гендерные роли ограничивают женщин, предполагая, что они должны заниматься домашними делами, в то время как мужчины могут заниматься «более важными» задачами. Эти стереотипы навязываются с детства и продолжают влиять на нас во взрослой жизни.

– Да, мне родители часто говорили, что «девочке не нужно заниматься политикой». Мне приходилось отстаивать свои интересы до двадцатилетия. Мои знакомые из медийной сферы тоже часто оказывались в таких ситуациях. И я  уверена, что когда присутствует такое мощное давление, многие девушки отказываются от своих желаний. 

–  Вот это и есть подтверждение того, что мир все еще построен под мужчин и для мужчин. И да, неравенство и гендерные ограничения особенно заметны в менее демократических странах, например, в Беларуси или России, где преобладают строгие патриархальные установки. Но даже в демократических обществах, пытающихся преодолеть эти барьеры, продолжают существовать стереотипы и ограничения. Мы все слышали о «стеклянном потолке», который препятствует продвижению женщин на руководящие должности. 

– Есть исследования, которые говорят о прямой связи между авторитаризмом, патриархатом и насилием. Наличие одного элемента тянет за собой появление других. Мы привыкли, что в Беларуси подобное  происходит только с одной стороны – провластной. Но после протестов 2020-го года я довольно часто слышала о том, что в продемократических организациях реализуется все та же «Беларусь в миниатюре» – с элементами авторитаризма и патриархама. Что делать с этим? 

– Безусловно, эти организации не находятся в отрыве от общества. Даже в демократических государствах люди все еще погружены в контекст патриархальных установок. А вот увидеть привилегии и ограничения, которые часто воспринимаются как норма, можно только надев «гендерные очки». И если мы говорим, например, о мужчинах, у которых нет развитой гендерной чувствительности, они могут не замечать этих проблем. Многие из них воспроизводят определенные паттерны поведения бессознательно, потому что они привыкли к ним с детства. 

Все это – вопрос привилегий и власти. Отказаться от нее сложно, особенно если она абсолютна. Мы видим это на примере Лукашенко.

Но если говорить о масштабных изменениях, для этого необходим системный подход. Неравенство структурно встроено во все сферы нашей жизни, включая личную. Гендер – это сквозной компонент. И для достижения результатов нужны реформы. Демократия предполагает понимание гендерного равенства и прав женщин – в европейских странах это четко определено. И если политический лидер заявляет, что гендерный вопрос является приоритетом, это имеет большое значение для общественного сознания. Политики являются ролевыми моделями, их заявления и действия способствуют изменениям. 

– Когда я работала журналистом, я замечала, как по-разному к своим комментариям могут относиться эксперты, мужчины и женщины. Вторые очень осторожны, более аккуратно выбирают слова. Первые, скорее, часто уверены в том, что говорят. При этом уровень экспертизы у них одинаково хороший. Я подозреваю, что многие девушки боятся идти в публичную сферу, потому что чувствуют себя менее уверенными и компетентными, даже если это не так. Что делать с этим?  

– Ответ простой: это связано с «синдромом самозванца». Девушки даже с большим опытом публичных выступлений, включая меня, могут чувствовать себя неуверенно. Особенно когда они единственные женщины среди мужчин-спикеров. Все это сильно влияет на нас и связано с нашей социализацией. Если женщин меньше приглашают для публичных выступлений, они имеют меньше опыта. При этом на конференциях мужчины часто говорят громче, больше, их речи занимают много времени. Отсюда растет неуверенность, нам приходится работать над собой гораздо больше. 

Женщины часто бывают более квалифицированными экспертами, но сталкиваются с рутиной, когда медиа постоянно приглашают на разговор публичных мужчин. Все это приводит к тому, что экспертки становятся менее уверенными и в принципе отказываются давать комментарии журналистам. Чтобы соблюдать баланс, важно обеспечивать равное пространство в медиа и для мужчин, и для женщин. 

– Я думаю, важную роль играет и прессинг незнакомых людей. Я много раз оказывалась в ситуации, когда после моих эфиров на телевидении люди обсуждали мою внешность, но не то, о чем я говорила. То же самое случается и с другими  медийными спикерками. Я не видела, чтобы мои коллеги-мужчины часто попадали в такие ситуации. 

– Да, и при этом опыт работы часто игнорируется, девушке приходится доказывать свою компетенцию. Доказывать, что внешность – это не все, что у нее есть. Общественное сознание не воспринимает женщину как субъекта, а фокусируется на ее телесности. Выносить такой прессинг бывает очень сложно. Да, у нас есть успешный пример Розы Турарбековой, но даже она рассказывала, что долгое время коллеги на работе не считались с ее мнением. Все изменилось, только когда им понадобилась ее компетенция в узкой сфере. 

– Вернусь к вашим словам о том, что женщинам нужно давать равное пространство с мужчинами для выступлений. Я часто слышу аргумент, что если мы пойдем по пути набора спикеров «по квоте», то все будут ориентироваться на пол, а не на экспертность. Мол, кому от этого будет лучше… 

– Но ведь никто не предлагает приглашать женщин, которые не компетентны в обсуждаемой сфере. Кто определяет вот эту экспертность и ее уровень? Это же  просто вопрос власти. И я напомню, что мужчины столетиями продвигались по карьерной лестнице только потому, что они мужчины. Но об этих аргументах они часто забывают. 

– Подобные вещи делают не только мужчины. Среди женщин внутренняя мизогиния тоже очень развита. Если ты становишься публичной, знакомые девушки могут не раз сказать тебе о звездной болезни и недостаточной компетентности. А вот мужчины при этом будут поддерживать. 

– Конечно, это часть общей системы гендерного неравенства. Женщины тоже могут воспроизводить привычные паттерны, которые им навязывали с детства. Выход один – нам нужно расширять сознание и информированность, включая образование и публичный дискурс. И для этого нужны структурные изменения, включая равное представительство, принятие внутренних документов и деклараций о важности этих вопросов. 

В этом может помочь разработка антидискриминационного законодательства, ратификация Стамбульской конвенции, включение закона о противодействии домашнему насилию, образовательные инициативы, устранение списка запрещенных профессий для женщин и сокращение разрыва в оплате труда между мужчинами и женщинами. 

– Но это все можно будет создавать только в новой Беларуси. А что сейчас делать тем женщинам, которые хотят и могут быть публичными спикерками уже сейчас? Как им преодолевать страх, прессинг и неуверенность? 

– Это очень сложно. Во-первых, стоит искать поддерживающие феминистские сообщества (например, Фемгруппа Координационного совета). Я думаю, нам всем нужно находиться в среде, где женщины не становятся конкурентками, а поддерживают друг друга. Но опять-таки, когда мы задаем такие вопросы, получается, что вся ответственность снова лежит на нас. Это неправильно. Преодолевать барьеры и ограничения должна не женщина, их просто не должно быть. Это задача всего общества — создать равные условия и возможности для самореализации без исключений для всех.

Фото: Monica Melton / Unsplash

Чытайце па тэме: Больш жанчын у палітыцы: як гэтага дасягнуць?